Миссионерство в Панаме: Отец Хесус и индейцы куна

Когда испанцы впервые прибыли к берегам Карибского моря, туда, где сегодня располагается восточная Панама, в 1501-ом году, племена куна жили в маленьких деревушках и отдельных поселениях, разбросанных вдоль рек на территории, протянувшейся до Тихого океана. Интервенты вскоре захватили контроль над тихоокеанским регионом, основав город Панаму в качестве порта для южноамериканского судоходства. Индейцы, выжившие после частых волн эпидемий и военных столкновений с чужеземцами, нашли убежище в густых лесах на горной цепи на севере. В течение последующих трехсот лет многие из них проделали путь вниз сквозь горы и холмы, чтобы поселиться на равнинном Карибском побережье. К середине девятнадцатого века большинство представителей народа куна вышли на берег и продолжили двигаться дальше, деревня за деревней, чтобы в итоге обосноваться на крохотных прибрежных островках в регионе, который сегодня мы называем Сан Блас. В течение этого периода истории куна имели периодические контакты с испанцами (в основном, как с враждебной воинственной силой), французами и англичанами (среди которых были как дружелюбные торговцы, так и пираты), и даже приютили у себя шотландскую торговую колонию на рубеже семнадцатого столетия, хоть и просуществовала она недолго. Но никогда куна не были завоеваны и порабощены никем из иноземцев. Католическая церковь отправляла миссионеров в леса, чтобы обратить души куна к своему богу, но, в конце концов, у куна от них остались лишь несколько фрагментарных историй из Библии, которые были переделаны индейцами на свой лад и органично вплелись в корпус традиционных устных текстов.

В 1907-ом году, спустя всего четыре года после того, как Панама получила независимость, первая религиозная миссия столетия появилась в регионе в лице отца Леонардо Гассо, иезуитского священника из Испании. Гассо был очень фанатичным человеком, ревностно относящимся к своему делу, который расценивал традиционную религию куна как дьявольский культ и запугивал индейцев карой небесной в виде землетрясений и эпидемий, если они не отрекутся от своей языческой веры и не примут христианство. Ему не позволили распространять его учение дальше принявших его деревень, а отношение с жителями последних, позволивших священнику пройти, были не самые лучшие. Его кампания по перестройке общества куна по модели ранних иезуитских резерваций оказалась совершенно провальной, а его попытки создать вертикальную иерархию среди равноправных индейцев куна (например, он хотел, чтобы жители деревень снимали шляпы или кланялись при виде вождей) также встретили сильное сопротивление. В итоге смущенный и со слабым здоровьем Гассо покинул регион в 1912-ом году, а спутники его, продолжая миссию, задержались менее чем на год после него. Присутствие католиков было спорадическим в течение всего периода проведения попыток обращения индейцев до 1928-го года, когда прибыли францисканские сестры и кларетианские священники в составе хорошо финансируемой миссии.

Что важно по поводу ранних попыток Гассо он выяснил, что индейцы куна тверды и отказываются выполнять требования чужестранных авторитетных лиц, считая их бессмысленными и совершенно не имеющими к жизни куна какого бы то ни было отношения. Один из священников, что остался после отъезда Леонардо Гассо, отец Бенито Перес, выразил разочарование католиков, когда писал о якобы очевидной повсеместно распространенной надменности куна и о глубочайшем презрении, с которым они смотрят на всех хуакас, то есть неиндейцев. Эта сила характера и чувство собственного достоинства распространены среди куна и сегодня. У них даже запрещены браки с представителями других народов за нарушение этого закона просто-напросто изгоняют из общества.

К 1940-ому году, когда Хесус шагнул в мир куна, атмосфера неприятия, что окружала Гассо, практически исчезла, хотя и не полностью. Некоторые деревни куна все еще отвергали любые попытки влияния со стороны чужаков, однако школы и религиозные миссионеры продолжали делать уверенные шаги. Католики сменили тактику, сделав ее более мягкой более никто не запугивал население проклятиями и адским пламенем.

Хесус был энергичным молодым священником, с острым умом, здоровым чувством юмора и искренним интересом ко всему окружающему. С самого начала он развернул активную деятельность и побывал во многих местах, путешествуя. С 1943-го по 1945-ый он являлся инспектором школ в Сан Блас на всей территории, где жили куна, то есть до самой Колумбии. Он путешествовал от школы к школе на дистанции в более чем сто километров в долбленом каноэ. В 1948-ом году Хесус доставил в Сан Блас первый лодочный мотор, который утонул на дне морском во время пробного плавания, но вскоре был заменен другим, который на этот раз привязали крепко-накрепко веревкой к борту. В течение четырех декад в Сан Бласе Хесус, похоже, ни на минуту не останавливался. Его появление стало обычным событием в большом количестве деревень. Ходил Хесус в сандалиях и потертой, изношенной белой рясе и неизменной пробковой шляпе. Хотя теоретически вот уже несколько лет у него и имелись дома в таких деревнях, как Наргана, Уступпу и Сан Игнацио-де-Тупиле, фактически он редко оставался на одном месте более нескольких дней. Он постоянно был в пути, посещая деревни, чтобы отслужить мессу или провести обряд крещения, или приводя в жизнь какой-нибудь проект, такой, как, например, постройка церкви. В течение периода непрерывной активности, между 1950-ым и 1960-ым годами он сам спроектировал и построил довольно много церквей и сопутствующих зданий в деревнях по всему побережью.

С самого начала Хесус осознал необходимость учить язык куна. Старики с островов хихикали над ним, интересуясь, как же он будет обращать их умы к его словам, если они его не понимают. И потому он решил неустанно трудиться, чтобы понять логику грамматики, основываясь на образцах каждодневного бытового общения индейцев и задавая вопросы типа как сказать на куна книга лежит на столе, книга стоит на столе, книга падает, производя соответствующие действия с книгой. Делал он так до тех пор, пока не был удовлетворен точным пониманием грамматики куна и всей многозначности конкретных слов этого языка. Он не переставал записывать новые слова и изучал язык все глубже и глубже, пока, наконец, не стал знатоком его. Он достиг такого высокого профессионализма, что мог наравне с индейцами куна участвовать в лингвистических играх, которые являются важной составляющей устной традиции куна. Именно чувство юмора куна, которое сосредоточено вокруг языковой игры, и ловкость их рук во время фокусов покорили Хесуса.

Кроме того, Хесус просто хотел общаться с его индейскими друзьями. Он был отличным рассказчиком, и в то же время внимательным слушателем, так как ему были интересны люди независимо от их вероисповедания или конфессии и от их расы. Когда он прибывал в деревню, в которой не был несколько месяцев, его окружали местные жители, и с каждым он успевал перекинуться хоть парой слов, хотя чаще они оборачивались долгими беседами. Ему действительно были рады. Старики приветствовали его, часто шутя, мол, ха, мы глядим, ты еще жив, не торопишься в свой рай. Со стариками Хесус обычно говорил долго, узнавая что-то новое или просто справляясь о здоровье родственников. Порой, проходило несколько часов, пока он добирался до центра деревни, после того, как выходил из лодки.

Удивительно было то, что, хотя он нигде подолгу не останавливался, казалось, он знал всех членов деревни, и при этом хорошо и женщин, и детей, и старост, и баптистов, и католиков. У него была поразительная память. Хесус помнил по имени невероятное количество людей, и вместе с тем факты их биографии, важные для них даты и события, имена друзей и родственников. В деревнях он доставлял адресатам сообщения, рассказывал новости о случившемся в других населенных пунктах, в том числе и в столице Панамы. Вечером, во время традиционного собрания нескольких деревень он мог более часа рассказывать эти новости. Также он активно участвовал в обсуждении политики деревень, когда менялись вожди.

Хесус, похоже, знал всех в регионе. Отчасти благодаря игре, которую и сами куна считали очень увлекательной перечисление имен близких родственников конкретного лица. Хесус мог спрашивать у какой-нибудь женщины о здоровье ее старшей сестры Сипу, младшей сестры Аммы, сына Игнацио, дяди Игва, сестры мужа Магирйяй и так далее до тех пор, пока бы не обошел вопросами большую часть родственников женщины. Если он встречал незнакомого человека, он задавал вопросы о его отце, дядьях, месте рождения, пока бы не установил родовую принадлежность человека в сообществе.

Хесус всегда был полон сострадания к людям, никогда он не проявлял гнева и не был вспыльчив, а наоборот, всегда полон юмора и оптимистичной жажды жизни. Однажды, когда он готовился отбыть в Испанию, чтобы повидать родственников и друзей после семнадцатилетней разлуки, куна устроили ему проводы. Этот праздник-сюрприз растрогал Хесуса до слез. Плакал он и когда увидел некогда первых обращенных в христианскую веру индейцев, ставших через несколько лет священниками. В нем не было лжи, он всегда был искренним во всем, что делал и говорил. Куна же отвечали ему теплотой и восхищением, что редко можно ожидать от них в отношении к чужакам.

Его прозвищем среди куна было Ноно Аррати, то есть сине-зеленая голова. Везде, где он появлялся, это имя преследовало его, и всегда его вспоминали со смехом. Происхождение этого прозвища было забыто, и даже его друзья-священники не могут точно сказать, когда, где и как оно появилось. Возможно, это название для попугая, с которым могли сравнивать Хесуса из-за его разговорчивости, а возможно, прозвище это как-то связано с его шляпой. Как бы то ни было, это было дружеское прозвище. Хесус не стал индейцем, на протяжении всего времени среди куна он твердо позиционировал себя как баска из Испании, католического миссионера. Но в то же время он дотошно изучил, принял правила поведения в обществе куна и внимательно следовал им. С годами он полностью социализировался среди них, не потеряв при этом своей индивидуальности. После его смерти один из пожилых индейцев сказал, что он был одним из них. Он не имел в виду, что тот стал куна, ведь все знали, что это не так. Но, тем не менее, его считали своим.

По его собственным словам в первые годы среди куна он более жестко и догматично относился к католицизму. Но с годами он стал не только более мягок, но даже восприимчив к религии куна. В отличие от Леонардо Гассо и некоторых последующих протестантских миссионеров в Сан Блас, он никогда не считал опасными верования куна и их ритуальные практики. Он часто вел дискуссии на тему религии с людьми куна, носителями традиционной культуры и верований. Начались такие беседы еще в сороковых годах двадцатого века, когда Хесус показал индейцам иллюстрированную Библию, рассказывал содержание и пояснял смысл. Часто старики деревни зазывали его в дом собраний на неофициальные послеполуденные встречи, чтобы он рассказал что-нибудь из Библии, после чего ему задавались вопросы, чтобы уяснить внутреннюю логику историй и, главное, убедиться в достоверности событий (что для индейцев было важным критерием), после чего сравнивали услышанное со своей традиционной религией. Хесусу было не трудно объяснять им что-либо, так как он глубоко проникся их культурой и прекрасно понимал их образ мысли и видение мира. На склоне лет, когда больное сердце вызвало периодическую недостаточность притока крови к мозгу, Хесус даже потерял способность говорить по-испански и изъяснялся лишь на куна, так, что сконфуженным родственникам приходилось общаться с ним через переводчика. Возможно, на сближение его с куна повлиял тот факт, что он был из басков, то есть из малого народа на территории другого, более многочисленного и не всегда дружелюбно настроенного так же как и сами куна в современной Панаме. К тому же и родной язык Хесуса был баскский, а не испанский. Во время пребывания у куна их язык вытеснил его родной, так как на том не было возможности говорить.

Когда Хесус умер, слух моментально разошелся по общинам куна в Колоне и Панаме и достиг Сан Блас на следующее утро посредством радио и пассажиров ежедневного регионального рейса. Поток индейцев куна устремился к городу. Трудно было достать транспорт, многие храбро садились в каноэ и гребли, несмотря на неспокойное море, к берегу Колона. Многие добирались на самолетах. Телефоны церквей в Колоне и Панаме просто оборвали, спрашивая, когда и где будет проходить похоронная церемония.

Отец Сантьяго Нахарро, близкий друг Хесуса, который также был миссионером среди куна, предчувствовал его смерть. И все же смерть наступила внезапно, так что Сантьяго оказался в затруднительном положении. Он просто-напросто не знал, что же делать с телом. С одной стороны он осознавал, что куна захотят, чтобы Хесус был похоронен у них в Сан Блас но где? Ведь он бывал в стольких селениях Сам Сантьяго был не против, к тому же считал, что и Хесус хотел бы того же. Но решать надо было быстро, и времени на официальный запрос о предложениях получить тело за пределами Панамы не было. Католическая церковь также хранила молчание по поводу того, где должен быть похоронен миссионер. Несколько месяцев до того Сантьяго узнавал в отделе похорон, что они делают с телами обычно, и узнал, что их кремируют и хранят в коммунальных склепах. Но если поступить так, куна будут страшно возмущены, что было крайне нежелательно. Тогда Сантьяго решил просто положиться на волю судьбы.

Смерть пришла внезапно и потребовала немедленных действий, однако, никаких планов по поводу тела еще не существовало. Было бы проще, если б Хесус оставил сам в завещании указание места желаемого захоронения в Сан Блас, или если б кто-то из куна попросил официально похоронить тело священника в их селении. А они не выдвигали такой просьбы, считая, что у церкви на этот счет есть свои планы. Хоть они и не знали, как это было бы сделано, но все же уважали право церкви похоронить по-своему ее служителя. В первые двадцать четыре часа на обеих сторонах, среди куна и католической церкви, царило смущение. Трудно было перешагнуть черту и начать обсуждать столь печальный и деликатный вопрос, как право похорон.

Сами куна хоронят своих мертвых в земле, подвешивая их в гамаках внутри ямы, которая накрывается сначала досками, а сверху насыпается холмик. С недавнего времени вождей и прочих важных людей стали хоронить в гробах в цементных гробницах. Что важно для куна, тело мертвеца должно быть нетронутым, неповрежденным, чтобы его душа смогла, пролетев сквозь небеса, попасть в обитель Великого Отца. Естественно, что куна бы воспротивились кремации кого-либо из них, и они не приняли и возможности кремации Хесуса, которого считали своим.  Потому они все же решились и предложили похоронить тело священника на их территории, в общине в Тупиле. Осталось лишь дождаться подтверждения от католической церкви и прибытия родственников покойного.

Когда началась ритуальная церемония похорон, вперед вышел Антонио Моралес, самый талантливый плакальщик, и исполнил масар игар, или путь белого тростника. Это был единственный раз, когда куна оказали столь высокую честь представителю народа не-куна. Песней этой они сопровождают души своих мертвых во время полета их сквозь восемь слоев небес к обители Великого Отца. Песня эта представляет собой настоящую драму все, о чем поет плакальщик, становится реальным в мире духов. Словами песни он старается защитить душу в ее трудном путешествии, где она должна пересечь озера крови и поля, кишащие муравьями длиной со стопу, и привести ее в объятия Великого Отца. Без исполнения масар душа остается беззащитной, не знает верного направления и не может двигаться ни вперед, ни назад. Хесус лежал в гробу со стеклянным окошком в крышке, в своем обычном пробковом шлеме, а куна положили рядом с ним обычные погребальные предметы, в том числе стрелы из белого тростника и бусы. Гроб в тишине окружили жители деревни, священники сидели рядом на деревянных скамейках. Антонио начал исполнение масар игар с рассказа о жизни Хесуса, о болезни и смерти, и потом перешел к описанию путешествия его души, рассказывая о тоске людей куна по умершему, когда они понесли гроб на кладбище, полное духов животных и людей, гуляющих вокруг кроватей из благоухающих золотых и серебряных цветов. Цветы пели, а в воздухе растекался мягкий свет. Это было красивое, счастливое место, за которым ухаживали, смеясь, женщины.

Затем дух белого тростника забрал душу Хесуса в каноэ и вместе они поплыли по волнам широкой реки мимо берегов с серебряным и золотым песком, мимо деревень с серебряными и золотыми часовыми башнями и развевающимися флагами, мимо садов с разноцветными цветами, мимо поселений животных голубей, обезьян, тапиров. На четвертом небе они увидели истоки рек, которыми является грудь Великой Матери. Они стояли на золотой стене и наблюдали за обилием рыбы, крабов и черепах, исходящих из пупа Бабушки-океана, чтобы прокормить народ куна. Обо всем этом рассказывал Хесусу белый тростник, пока они плыли сквозь небесные уровни. Далее они продолжили путешествие все глубже и глубже в теле Великой Матери.

Когда песня закончилась, потянулась к гробу делегация куна, чтобы выказать свое уважение, друзья Хесуса, что не переставали прибывать до самого утра. Многие приехали с близлежащих островов Уступпу и Укупсени, другие приплыли на каноэ издалека, из Нарганы и региона Кард с запада в семи-восьми часах пути от места проведения похорон. Они стояли у тела и разговаривали с Хесусом, вспоминая часы, проведенные вместе, и шутки, что они играли с ним (которые он сам любил), путешествия по штормовому морю, дискуссии на религиозные темы. Женщины плакали и вздымали руки к небу. Они очень по нему скучали, ведь теперь им даже не с кем пошутить. Как мог он быть настолько эгоистичен, чтобы оставить их? Как только гости закончили, Антонио продолжил песню и вел душу дальше сквозь срединный мир. К полуночи масар игар закончилась, и был устроен перерыв в церемонии на несколько часов для отдыха. Для католиков повесили гамаки, однако многие всю ночь бодрствовали, сидя на деревянных скамьях в доме собраний.

Песня возобновилась на рассвете и продолжалась до середины дня, завершившись рассказом о том, как Хесус достиг восьмого неба и был принят Великим Отцом. После этого куна сообщили католикам, что теперь те могут исполнить свои обряды, и Сантьяго и Феликс провели литургию.

Гроб поместили в большое каноэ, и процессия выдвинулась сквозь рифы по морю к близлежащему острову Мирья Туппу, где люди из Тупиле хоронят своих знатных особ. Цементная гробница была готова, драпированная платками мола, узорными тканями, сшитыми женщинами из мельчайших кусочков. Перед тем, как тело предали земле, каждый попрощался с Хесусом со словами теги мало Хесус, что означает прощай, Хесус, и пане бе дакое – увидимся завтра. Что ни говори, Хесус был среди своих родных людей.

Несколько лет назад, когда Хесус был еще жив, его спросили о трудностях миссионерской деятельности и о том, как много католиков и баптистов на Сан Блас. Хесус широко улыбнулся и ответил, что здесь нет ни баптистов, ни католиков, что все люди здесь куна. Его спросили, если так мало обращенных среди индейцев, как удается ему поддерживать в себе силы продолжать миссионерскую деятельность. А Хесус опять со смехом сказал: Скажу вам одну вещь. Если рая не существует, то я самый глупый человек на земле. Через несколько дней после похорон Хесуса по всем селениям куна через шаманов распространилась весть о том, что масар игар успешно завершилась, и Хесус соединился с Великим Отцом на восьмом небе и ныне наслаждается бессмертной жизнью там. Так что Хесус теперь знает точно, что, несмотря на различные вероисповедания, рай существует, и жизнь его не прошла зря.

Родился Хесус в 1911-ом году в баскской провинции Наварра на севере Испании, а умер на Карибском берегу Панамы  десятого июня 1990-го года, где провел последние пятьдесят лет жизни, будучи миссионером. Большую часть времени он провел среди индейцев куна в регионе Сан Блас, довольно изолированном от побережья, со множеством рифов и крошечных островков, покрытых мангровыми болотами и джунглями. Из-за больного сердца с 1978-го года он оставался в Колоне, где написал два объемных труда грамматику и словарь языка куна, продолжая при этом поддерживать общение со своими индейскими друзьями, часа болтая с ними на улицах города. Автор: Igmu Hanwakhan